На скалистых отродьях Хибин,
или
антропоморфные дендромутанты на Скользком полуострове.
Участники кампании:
1. Суворов А.В. (Алексий) - доблестный руководитель
2. С.Г. (Титыч, Китыч и бог весть как еще) - не менее доблестный зам. руководителя (собсно я)
3. Лучников М. (Максус-Лексус, Максут, Луч) - добрый молодец
4. Беляев А. (Саша Белый, Бел) - еще один добрый молодец
5. Кротов Д. (Диман) - снова добрый молодец
6. Быков Д. (Димастый) - опять добрый молодец
7. Лёня (Лёня) - обратно добрый молодец
8. Швыдкий Е. (Евген) - все время добрый молодец
9. Ленка (Ленка) - красна девица.
Нитка кампании:
Стольный град Москва - одна из Кольских весей ст. Имандра - местечко "стрелка р. Гольцовки и ручья
Меридианального" - пер. Юмъекорр (рад) - расщелина Аку-Аку (рад) - пер. Сев. Чорргор (рад) - пер. Юж. Чорргор -
труднопроходимые джунгли долины КСС - пер. Сев. Рисчорр - поганые погорелища - пер. Куропачий - буреломы
долины Тульйока - пер. Ворткеуайв - хибинская станица Кировск - безвестный полустанок Апатиты - вонючий
стольный град Москва.
Как-то так вышло, что к январю в организме уже не осталось терпежу ждать весны, и жутко потянуло в поход. Поход
вместе с моим давнишним руководителем А.В.Суворовым подвернулся - на последнюю неделю февраля. Конечно,
переход не через Альпы, а всего-навсего через Хибины, но тоже, как говорится, хорошо. Обычная тягомотина с
составом группы, билетами, явками и паролями, приятной тяжестью легла на плечи А.В.Суворова. Последние недели
три перед походом, дома вместо ужина, поджидали недошитые бахилы и хит сезона - чудо-штаны самосбросы, которые,
по сложившейся традиции, решено было не покупать, а шить самим. Эти вот чудесные портки я недрогнувшей рукой
вырезал по той же выкройке, по которой шились и легкие штанишки, которые, в отличие от этих самосбросов, на
мне превосходно сидят. Самосбросы же, почему-то не сходились на мне в районе пятой точки сантиметров на 5 с
каждого боку. В общем, тихо матерясь и шипя каждый раз, когда иголка втыкалась не в ткань, как хотелось бы, а в
палец, мы с Надей шили, надшивали, подшивали и распарывали, как заправские швеи. Жена ежедневно проклинала эту
затею со штанами и грозила разными карами. Сказала, чтобы с каждого перевала привез по фотке, где я в этих
штанах.
Наконец настал день Х, а именно 20 февраля. На работе клиенты, как на зло, навалились всем скопом и терзали меня как
Тузик грелку, а коллеги радостно готовились к пьянке в честь грядущего 23-го. С работы я должен был ехать сразу на
вокзал, и поэтому в походные шмотки пришлось облачаться на складе. Когда в разгар пьянки, переодевшись в походные
камуфляжные штаны и анорак, я вышел со склада, народ притих, и кто-то дрогнувшим голосом спросил: "Ты что, в армию?.."
На крыльях радостного предвкушения и небольшого мандража домчался до вокзала. Рот сам собой то и дело
расплывался до ушей, и я этак высокомерно поглядывал на людей в метро, дескать - эх, вы, презренные людишки,
копошитесь тут в своих делах, дом-работа-выходные-алкоголь, а я, такой весь Конюхов из себя, еду Хибины
покорять. Ну, в общем, обычное предпоходное состояние. :-)
Встретились у вагона с остальной группой. В отличие от походов с друзьями, здесь никто не горланил, не прыгал
и не скакал от радости. Все стояли ровной шеренгой и держали лыжи в положении "на караул". Пива ящиками,
кстати тоже не было. В группе присутствовали три паренька, которых я помнил по Тумче 2001 года - Саня Белый,
Лёня и Макс. Еще была Ленка, Евген, Дима и Димастый, с которыми я познакомился уже по ходу дела. Ну и, конечно,
доблестный руководитель - Алексий. Сделали общее фото, на которое, как потом обнаружилось, я не поместился, и
полезли в вагон.
В вагоне, когда Алексей перебирал всякие свои бумажки, я взял у него полюбопытствовать маршрутную книжку. Как
хоть это выглядит-то… Обнаружил, что я заявлен как зам. руководителя. Ух, ты, вишь кака я важна птица. Сразу
плечи распрямились, гляжу так орлом, очами молнии мечу. Правда вместе с этим на меня еще и ответственность
пудовой гирей ложится. Надо, думаю, будет приглядываться как это Алексий так умеет ребятишек строить. Надо
заметить, что "ребятишкам" уже лет по 17-18, и опыта лыжных походов у них не меньше моего, а у кого-то и
больше. Так что это еще вопрос кто кого строить будет :-).
Когда ехали вдоль Беломоро-Балтийского канала, как-то сам собой зашел разговор о том, соленая вода в канале
или нет. Я считал, что соленая, Алексий хитро молчал, а Ленка хохотала. В чем тут фишка и прав ли я, так и
осталось загадкой.
В Медвежьей Горе Алексий встретил знакомого дядьку Семена, который со своим корешем Ромой ехал в Хибины на
почти такой же маршрут, что и у нас. Поболтали, понадеялись на встречу и разбежались по своим вагонам.
В Имандру прибыли 22-го рано утром. Валил снег, и было довольно тепло - около минус двух. На путях лёд, на
котором я не преминул поскользнуться и чуть не сломал себе шею лыжами, залихватски закинутыми на загривок.
Сдается мне, что сие событие знаменовало начало различных поломок, преследовавших нас весь поход. Дошли до
здания станции, и у Евгена оторвалась лямка рюкзака. Пока он ее пришивал, Алексий на станции узнал погоду.
Почему-то на вчера. А вчера был дождь и плюс 2. Все приуныли - придется идти с подлипом. Евген первым нацепил
лыжи и ретиво бил копытом. Наконец дана команда "в лямки" и мы отправляемся. Метров через 7 пути Макс налетел
на Димастого, и они, хохоча, рухнули в снег. Когда обнаружилось, что у Димастого вырвало крепление, у Алексея
слегка изменилось лицо, стало не до смеха. Димастый с Алексеем остались чиниться, а мне было указано
направление "туда" и велено довести группу до какого-нибудь места, где нет ветра, и ждать. Такого места не
нашлось, да и Димастый с Алексеем скоро нас догнали.
Потопали в гору. Идти тяжеловато и непривычно - на "бескидах" я не стоял лет 10. Снегу полно, а вот лыжни нет -
тропим. Дошли до просеки и по ней почапали к реке Гольцовка. Где-то через час я задел креплением за бахилу, и
она порвалась, что называется, от уха до уха. Алексий, заметив это дело, процитировал фразу из фильма "Два
капитана": "А экспедиция наша потерпела крах, потому что снаряжение готовил..." Тут он вспомнил, что ткань для
пошива бахил давал мне сам, и осекся. :-)
По очереди тропили, потом напали на полузасыпанную лыжню и пошли по ней вдоль реки. Когда я шел первым, то
увидел как из-за поваленного дерева порскнул куда-то в сторону небольшой заяц. Хотя, может это была и
куропатка... Через какое-то время добрались до стрелки Гольцовки и Меридианального. Долго искали, где бы
переправиться. Алексий пошел на разведку, а Евген начал вдруг нарезать круги вокруг сидящей на рюкзаках группы,
чем вызвал ядовитые реплики в свой адрес. Это ж надо сколько энергии у человека! Хотя может быть, не научился
еще экономить - второй поход всего.
Ледовый мостик нашелся метрах в пятистах. Переправились, дошли до места, где народ стоял в том году, поставили
лагерь. Дров мало, в основном тонкие "карандаши". Я нашел две приличных сушины, которые в итоге оказались
малопригодны для печки, - горят плохо, дым один. Перекусив, народ занялся доделыванием лагеря, а я
восстановлением бахилы. Имеющиеся повреждения сразу подиктовали необходимость пришить новый тубус к галоше.
Хорошо, что в ремнаборе оказалась плотная крепкая материя. Починившись, пошли тропить лыжню под пер. Юмъекорр.
Оттропив минут 50, вернулись в лагерь. Все еще бодры и веселы. С поезда осталась масса еды, на которую тут же
был объявлен коммунизм. Часов в 10 все залезли спать. Ребята спали в групповых спальниках по трое, а Алексий,
Ленка и я спали в индивидуальных. У меня был с собой новый спальничек с температурой экстрима целых минус
5. Расписали график дежурств у печки и отбой. Проснулся я задолго до своего дежурства от того, что перестал
ощущать свои ступни. Некоторое время спросонья пытался понять, куда они делись, и даже пошарил в спальнике.
Ступни нашлись на своих обычных местах, но абсолютно ледяные, несмотря на теплые чуни, надетые на шерстяные
носки. Ну, думаю, дела, так и околеть недолго. И стал судорожно выкарабкиваться из спальника поближе к печке.
При попытке перешагнуть через спящих товарищей на бесчувственных ногах, чуть не схватился за трубу печки вместо
центрального кола шатра. Только предостерегающий шепот дежурящего Макса спас меня от ожога.
До подъема дежурных пытался еще несколько раз заснуть, и последняя попытка удалась, но с утра ног я не
чувствовал уже до колен. Вылез на улицу вместе с дежурными. Ощущение было такое, что я сейчас начну
разваливаться, как этот ртутный терминатор (см. Терминатор-2, студия Парамаунт, в гл. роли А. Шварценеггер).
Вставший Алексий, продиагностировав метеорологические условия, сказал, что на улице где-то минус 30, а за
завтраком добавил, что на Кольском он первый раз в такой мороз. Попытавшиеся улыбнуться на эту фразу потом
долго собирали лицо в кучку, - улыбка в прямом смысле примерзала. Про чистку зубов и умывание никто даже не
заикнулся, а уж про поход, простите, "до витру" я вообще молчу. Весьма необычные ощущения, советую попробовать,
если выдастся такая возможность...
После завтрака потопали на пер. Юмъекорр. Дошли до конца своей лыжни и пошли вдоль какого-то притока ручья
Меридианальный на перевал. Кругом красотища - горы, мороз и солнце - день чудесный, пар изо рта и пот из-под
шапки. По дороге видели голубой ледопад такой красоты, что равнодушным не остался никто, - фотография с этим
ледопадом есть у каждого. Как-то так вышло, что я почти всю дорогу шел впереди. Если учесть, что там я не был
никогда, а они все были, справлялся я неплохо. Периодически, если я отклонялся от курса, Алексий или кто-то из
ребят из-за спины махали палкой в ту сторону, куда нам надо.
Под перевальным взлетом подождали отставших и полезли. Забрались довольно быстро - всего минут за 40-50. Уже на
перевале во время перекуса я решил снять пуховик, который сдуру одел в лагере. Когда идешь, ужасно жарко - пуховик весь
промок от пота. Сняв его, я обнаружил, что без него ужасно холодно и попытался надеть его обратно. Да не тут-то было.
Пока я его снимал да остывал, он успел заледенеть до состояния средневековых доспехов, и надевать его мне помогали двое
человек. После этого я решил оставить всякие эксперименты и потел в нем до победного - до лагеря.
На перевале сильный ветер и причудливые снежные надувы. Алексей предупредил, что следует остерегаться застругов (теперь
я знаю что это за штуки), - можно поломать лыжи. Ребятишки пытались поднять бунт - хотели вернуться в лагерь и в
расщелину Аку-Аку не ходить, но Алексий пресек саботаж в зародыше, сказав: "Вот дядь Сережа, - это про меня, - там не
был. Тьфу на вас, лентяи". Начали осторожный спуск. Теперь уже, набравшись худо-бедно опыта, могу сказать, что катуха
с Юмъекорра у нас была ужасная. То фирн, то вообще лед, то рыхлый снег. Сперва я летал по склону, улюлюкая от ощущения
скорости, и все удивлялся, что ребята так осторожничают. Но когда я навернулся на фирне так, что мне показалось, что
нога ниже колена прокрутилась вокруг сустава раз 5, я стал также осторожен и пуглив, как и все остальные, и на склонах
больше не фордыбачил.
Спустившись с перевала в начало расщелины Аку-Аку, перекусили салом и чаем (как заправские казахи). Я обнаружил, что
мне ботинки натирают ногу. Перекурили и поперли в ущелье. Километра полтора тащились по склону, одна нога выше другой
- попа уже отваливается, причем только одна половинка. Когда мы заходили на перевал и спускались с него, дул ветер и
было пасмурно, но в ущелье было солнечно и, не смотря на преобладание двух цветов - белого (снег) и коричнево-черного
(скалы), казалось, что все вокруг какое-то яркое и сочное. Одна стена ущелья была освещена, а вторая - наоборот в
тени, потрясающе красиво. Мне почему-то во всех глыбах виделись такие страшные монументальные идолища, которые глазели
на меня и, казалось, спрашивали, а ты, ничтожный, какого хрена сюда приперся? Я даже подумал, что расщелину стоило
назвать не банальным Аку-Аку, а как-нибудь вроде "Ущелье тысячи глаз" или "Расщелина пожирателей рассудка". Хотя, может
быть Аку-Аку так и переводится. Вообще местечко довольно зловещее. Вот Юмъекорр, или Яммейкорр, от саамского "яммей" -
мертвый (Ущелье Мертвых; название связано с преданием о гибели шведов, напавших на саами в конце XVI века). Ужас!
Мы с Максом довольно прилично отстали от группы, я - по причине натертости ноги, а Макс - поскольку на пластике. Кто
знает разницу между пластиковыми бескидами и деревянными - поймет. J В какой-то момент я увидел стоявшую немного
особняком здоровенную глыбу, похожую на надгробный обелиск, только во много раз больше. Причем на том месте, где на
таких обелисках обычно прилеплена овальная фотография усопшего, было светлое пятно, обрамленное темным камнем. В
общем, создавалось полнейшее впечатление, что на скале какая-то фигура в мешковатом черном плаще, на голове у нее
клобук, из-под которого выглядывает костистое лицо, практически череп. Меня такой мороз по коже продрал, что, когда
сзади подошел Макс, я чуть не заорал не совсем благим матом. Сфоткав эту страшилу, мы побежали догонять народ.
В конце ущелья снег сдуло почти совсем, и все, кроме Алексея, сняли лыжи. Алексей же упрямо пер на лыжах и в итоге
залез на снежный склон. Как-то так получилось, что ни вперед, ни назад двинуться он уже не мог. В общем, сидел, как
отец Федор, только без колбасы. Пришлось привлекать постороннюю помощь, Макс помог ему спуститься. Выйдя из ущелья,
двинули в сторону лагеря. Надо было обогнуть один пупырь и снова выйти на реку. Лыжни нет - снова тропежка, а все уже
прилично устали.
До лагеря добрались когда уже стемнело. При свете фонариков сготовили обед, поставили греться воду для ужина. Пока
вода закипала, решили ужин не варить, а сделать два кана чая. Пить хотелось безумно, снег же жажду не утоляет, сколько
не ешь. Алексей эту затею воспринял без энтузиазма, но ничего не сказал, только поджал губы и сердито так зыркнул. У
меня появилось ощущение, будто я заболел. Вот, думаю, здорово, в самом начале похода захворать. Перспектива
безрадостная. Ребятишки, главное дело, ведут себя как ни в чем не бывало, а я как ватный весь. Часов до девяти посидели
и потянулись спать. Алексей меня обрадовал, сказав, что они с Ленкой состегнули вместе спальники и я сегодня сплю с
ними. Так мерзнуть, как в прошлую ночь, я больше не хотел, поэтому, несмотря на истерзанное хибинскими ветрами и
физическими нагрузками тело, стал прыгать и скакать, крича "Абырвалг!!!".
Ленка с Алексеем коварно залезли в спальник раньше меня и вольготно расположились на спинах. При этом я помещался
только до половины. Сначала я решил спать так, но поскольку лежал у борта палатки, все ледяные воздушные массы
разбивались о бастион моего практически беззащитного тела, основательно его охлаждая. Полежав так минут 10, я плюнул
на приличия и манеры и начал злобно ввинчиваться в спальник. Через некоторое время мне это удалось, правда, успевшие
закемарить Алексий с Ленкой забубнили что-то нелицеприятное в мой адрес.
В этот раз ноги замерзли не меньше, но в целом опыт оказался положительным. Сменив Ленку у печки, я принялся отогревать
свои айсберги в чунях. О, какое это блаженство - почувствовать тепло в ногах, вообще почувствовать свои ноги не руками,
а собственно, ощутить их.
Через некоторое время подействовал будильник системы Кашпировского: два кана чая - это вам не шутки. И тут меня снова
застигла игра воображения, как сегодня в Аку-Аку. Мне ужасающе четко представилось, что вот я сейчас развязываю вход
палатки, высовываю голову и поворачиваю ее в сторону костровища. И тут налобный фонарик освещает мне ОГРОМНОГО,
покрытого белой шерстью снежного человека, сидящего на бревне. На руках он держит тело Лёни (частью сознания я понимаю,
что Лёня вот тут рядом, сопит лежит), у которого разорвано горло и этот, блин, йети жадно вгрызается в еще парящую
плоть. Кровь течет по Лёниной куртке, по лапам снежного человека. И тут он, услышав свет фонарика, поворачивает ко мне
морду. Я вижу горящие зеленым глаза, треугольные острые зубы, розовые ноздри и все это вымазано в Лёниной крови,
которая еще стекает по белоснежной морде и замерзшими каплями падает на снег...
Ёшкин кот!!! Как же мне стало страшно :-)!!! Я решил не вылезать и терпеть до утра. Причем понимаю, что я - 25-летний
половозрелый гражданин России, женат, елки-палки, в общем, не дитя, и боюсь придуманного самим собой чудища... :-)
На утро я снова встал с дежурными. Отчасти из-за снова замерзших ног, ну а отчасти - сами понимаете... Сегодня по плану
у нас снова радиалка на пер. Северный Чорргор. После завтрака я весьма удачно предпринял попытку почистить зубы, ибо
последние уже начали обрастать мхом. К счастью оказалось, что зубная паста не замерзла до конца в отличие от всего
остального.
На этот раз я предусмотрительно оставил высушенный вечером у костра пуховик в лагере. Некоторое время тропили по лесу,
а потом снова вышли в долину какого-то ручья и потопали. На открытых местах дул довольно сильный ветер, а градусов было
не меньше, чем вчера. В целом было довольно прохладно. Перевальный взлет у Сев. Чорргора гораздо короче, чем у Юмъекорра,
но до него подход дольше. В целом тоже ничего. Дошли до взлета, сняли лыжи и дальше пошли ногами. Меня неотступно
преследует мысль, что вот мы сейчас на второй перевал уже идем, а я чудо-штаны самосбросы так и не одел, хотя обещал
жене фотки собственной персоны в этих штанах. На самом перевале тоже сильно дует. Видели две таблички с именами
погибших. Немного постояли, полюбовались видом открывающейся долины КСС и следующим за ней хребтом. Алексий показал
мне перевал Северный Рисчорр, через который мы полезем послезавтра, и обещал оттуда красивый вид на Сев. Чорргор, на
котором мы сейчас стоим. Сделали по паре фоток и повалили вниз. Дошли до лыж, перекусили и покатили. По рыхлому снегу
катить приятно - сильно не разгоняешься, но и на месте не стоишь, а вот по фирну весьма стремно - скорость в момент
набираешь. Приходилось почти все время ехать плугом, да еще и палками тормозить. Ноги устают даже сильнее, чем при
подъеме.
Народ в основном скатывался умеючи - от одной стенки кулуара до другой, потом разворот балеринкой и снова к
противоположной стенке. Я тоже навострился вроде. А вот Лёня демонстрировал мастер-класс, видать, встреча с йети даром
не прошла :-). Ехал почти всю дорогу на прямых лыжах, сильно накреняясь в разные стороны и махая руками. Народ ржал, а
Алексий хмурился и ворчал что-то, типа "горнофуфлыжник" или что-то в этом духе.
В лагерь вернулись, когда уже смеркалось. Димастый, Саня и Димка оставались в лагере и нарубили нормальных дров для
печки. Я снова не чую ни рук, ни ног от усталости, и снова остальные ведут себя как ни в чем не бывало. Правда, я
оклемался через полчаса, а остальные, оказывается, устали не меньше, как я потом понял. Мороз крепчал не по дням, а
по часам или даже минутам. Шагнуть в сторону от костра за миской или сухарем, например, превращалось в муку. Организм
отчаянно сопротивлялся попыткам сознания приказать ему уйти от тепла. Неплохо помогал сухой пуховик. Одел было
самосбросы поверх капроновых штанов, но сконденсировавшийся и замерзший, простите, пот тут же начал таять и вызывал
дискомфорт. Снять капрон, а потом одеть самосбросы не хватило духу. Пришлось снять чудо-штаны совсем.
Ребята, ходившие на ручей за водой, обнаружили две интересных вещи. Во-первых, вода в кружке успевала замерзнуть,
пока один человек, попив, передавал ее другому. Не вся, конечно, а только то, что растекалось по стенке кружки, но
все равно это говорило о многом. И во-вторых, на небе появилось северное сияние. Узнав про сияние, те, кто оставался
у костра, забыв про мороз, помчались на прогалину глазеть на поляроне чудо. Сияние колыхалось и перемещалось по небу.
Различные, особо красивые его участки вызывали дружный рев восхищения. К костру вернулись, когда сияние почти уползло
за гору, и у народа затекли шеи. Рассказали Алексию, уже залезшему в палатку о северном сиянии. Он зловеще предсказал:
"... Сияние... Погода меняется...". Еще немного посидели, посушились, подумали, в какую сторону будет меняться погода,
и пошли спать, завтра сложный день - через Южный Чорргор идем в долину КСС.
Ночь прошла сравнительно благополучно. Ноги замерзли не так сильно - то ли привык, то ли потеплело. Ночное дежурство
прошло без эксцессов - я очередной раз шил бахилу, а йети, похоже, сегодня жрал кого-то из другой группы. С утра
дежурные и я, по установившейся традиции встававший с ними, так бурно радовались потеплению, что спугнули какую-то
красивую птицу, клевавшую недоеденную вчера гречку. Птицу решили прозвать "стальной клюв", поскольку она сумела
отковырять то, что потом отбивали топором.
Позавтракав, заправили термосы чаем и двинулись в путь. День солнечный и очень яркий. В лесу тихо, из-за кустов
периодически вспархивают куропатки. При выходе из зоны леса оказалось, что не все так хорошо, и на открытых местах
прилично дует. После второго привала, где-то через пару часов после выхода, небо незаметно затянуло тучами, пошел снег,
и ветер усилился. Потом снег превратился в какую-то колючую фигню, хлеставшую по лицу и заставлявшую все время щуриться,
чтобы не попадала в глаза. До перевального взлета шли часа четыре. Ветер такой, что, если снять рюкзак, тебя приподнимет
и понесет. Жаль, что встречный. У Евгена начали отмерзать пальцы на руках, и Алексий отчитал его за то, что он не
следит за своим организмом, дурень. Я отдал ему свои перчатки, а сам надел рукавицы.
Под самым взлетом есть озеро, естественно замерзшее и занесенное снегом. Оно расположено в небольшой котловинке, и
Алексей пообещал, что там не будет ветра и мы немного передохнем. На самом же деле оказалось, что в котловине ветер
вообще дует со всех сторон. Народ судорожно начал утепляться. Перекусили, сняли лыжи и полезли на перевал. Взлет очень
крутой - градусов, наверное, 60-65, и ветер, ветер. Выматывает и выдувает тепло. Первый раз за поход я напялил маску.
Иду, как ниндзя - только глаза видно. Под маской тепло, а на маску сразу лед намерзает. Минут через 40 влезли на
перевал, посмотрели таблички, кто-то даже осмелился сделать фотку. Обнаружилось, что Саня отморозил щеки - уже
побелели, и я отдал ему маску. Если народ начнет мерзнуть такими темпами, то я скоро голым пойду.
Часть спуска делали ногами - очень большая крутизна, можно улететь так, что костей не соберешь. Дошли до места, где
склон начал выполаживаться, и начали надевать лыжи. Евген, и до этого не слишком жаловавший спуски с перевалов на
лыжах, вообще сказал, что будет спускаться ногами. Каждый облил его молчаливым презрением, мол, слабак, ты Женька и
ренегат, и он потопал вниз. Народ радостно галдел и напевал разные песенки, предвкушая катуху. Реальная катуха быстро
всех разочаровала. То рыхлый снег, то фирн, то вообще лед. Ужас! Спускались около часа. Евген, спустившийся за 20
минут, уже основательно замерз и когда мы, наконец, съехали до него, он уже весь дрожал и тряс прозрачной каплей на
синем носу.
В шустром темпе повалили к лесу, и замерзшие на привале конечности довольно скоро начало пронзать тысячами игл. Через
какое-то время вышли на замерзшее болотце, с которого открывался потрясающий вид на перевалы Западный и Восточный
Арсеньева. Вдали маячила какая-то техногенная штуковина. Небо уже начинало темнеть и имело вид зловещий - синюшные
тучи обещали ночной снегопад. Вот что значит не ублажать Пантелеймошку. Еще часа через два, когда народ от усталости
начал шататься из стороны в сторону, мы набрели на чью-то стоянку . Подождав отставших, Алексий предложил встать тут,
грамотно все аргументировав, - и яму копать под костер не надо, и для палатки уже есть утоптанное место. Народ радостно
согласился. Странно, правда? :-)
Через часик-полтора все уже весело поглощали горячий супчик, а Алексий потчевал всех луком, чесноком, хреном и
горчицей. Робкие попытки дежурных предложить на ужин два кана с чаем были пресечены в корне.
Дрова снова были так себе, что предвещало прохладную ночевку. Когда пошел снег Алексей, душевно поздравил меня с
тем, что завтра к утру палатка будет мокра и тяжела. Я сделал вид, что мы еще и не таковские таскали, хотя в душе
стало тоскливо.
В этот вечер я сразу настрелял у ребят булавок - подвешивать мокрые шмотки на палатку. Вообще, у меня создалось
впечатление, что булавки - самая козырная вещь в зимнем походе. Развесил свое барахло поближе к печке и запасся иглами
с нитками, - бахилы снова мне напомнили, кто здесь главный. Поскольку размеры разрушений были довольно велики, я
предложил Ленке подежурить и за нее тоже. Кочевряжиться она, конечно, не стала и радостно согласилась.
Ночью, во время своего дежурства, я подумал, что нас с Золушкой весьма роднит род занятий и ночной образ жизни, а
потом решил, что больше похож на какую-нибудь чукотскую женщину, сшивающую долгой полярной ночью моржовые шкуры.
Даже какие-то напевы характерные в голове крутились. Когда я будил следующего дежурного, произошел забавный казус.
За мной дежурит Димастый, и когда я приполз к спальнику, в котором он дрых, и стал его трясти, он мне сообщил, что
сейчас дежурит Димастый. Я сначала ничего не понял и вернулся к печке. Посидев минут пять, я въехал, что дело нечисто -
меня кто-то хочет обдурить. Предпринял еще одну атаку, и снова мне Димастый сообщил, что сейчас должен дежурить
Димастый. Я не растерялся и спросил: "А ты-то кто?". Пауза. "А я Евгений!". Тут я догадался включить фонарик и
убедился, что это и впрямь Евгений.
- А Димастый где? - Спрашиваю.
- Там, - и показывает куда-то за спину.
Оказалось, что Димастый, который и так не очень высокий, свернулся в комочек и забился глубоко в спальник. Как ни
жалко было его выковыривать оттуда, а пришлось. Алексий с Ленкой, расслабленные моим двухчасовым отсутствием в
спальнике, развалились как графья, не оставив мне места. Я злобно на них ругнулся и залез на место Димастого. Когда
он пришел спать, я переместился на место Евгения, а когда отдежурил и он - на место Лёни. Так и скитался остаток ночи,
как цыган какой-то бесприютный. Будулай, одним словом.
Погоды утром царили не в пример мягче вчерашним. По нашим прикидкам - где-то градусов 7-10 мороза. Позавтракав,
двинулись на буранку. Это дорога такая, соединяющая базу КСС и Кировск через пер. Кукисвумчорр, если кто не в курсе. Все
бодры и напевают всякие бравурные походные песни. Преимущественно Гейнца и Данилова - атмосфера располагает. Шустро
добрались до этой буранки и по ней дотопали до просеки, ведущей под Сев. Рисчорр. Мы с Максом и Евгеном сгоняли в
КСС, зарегистрировались, заодно спросили погоду, которая была 23 февраля, когда по нашим прикидкам было -30. Дядька
КССник сказал, что было градусов 10 всего. По крайней мере на базе. Мы, недоверчиво хмыкнув, распрощались с ним. С
полянки на базе открывается красивейший вид на хребет, через который мы вчера пришли. Виден Сев. Чорргор - махонький
такой пропил в хребте. Даже не верится, что мы там были позавчера.
Добежав до просеки, обнаружили там одного Лёню, поджидавшего нас, остальные ушли наверх. Минут через 30 мы их догнали.
Привал. День очень ясный и солнечный. На солнышке очень даже тепло (если нет ветра) и Макс с Димкой, раздевшись до
пояса, начали демонстрировать удаль молодецкую - кидаться снежками и все в таком духе. До перевального взлета шли часа
2.5-3. Идти тяжело, нет даже фирна - один лед. Приходится все время кантами лыж рубить ступеньки. Под самым взлетом
сняли лыжи и пошли пешком. Я наконец вовремя среагировал и достал чудо-штаны самосбросы. Все сразу начали издеваться,
мол, пижон, буржуй, интеллигент несчастный, но я-то видел зависть, сквозившую во взглядах. :-)
На перевале долго-долго фотографировались и так, и эдак, и с флагами, и без. Спустились ногами метров на 50 и, надев
лыжи, покатили вниз. Вообще планировался траверс на Юж. Рисчорр и оттуда на оз. Академическое, которое я так хотел
увидеть, но уже были близки сумерки, а нам еще надо было обойти здоровый пупырь, чтобы встать в горельнике. Жаль, но
ничего не поделаешь, топаем в горельник. Выйдя на ручей Каскаснюнйок, набрели на лыжню, которая шла с пер.
Умбозерский. Сперва обрадовались, тропить не придется, но метров через 500 лыжня ушла на тот самый пупырь, который мы
огибали. Ничего не поделаешь - тропежка. Глубина снега разная. Где яма, где неглубоко. Быстро выдыхаешься, и тогда
тебя сменяет идущий следом. Ноги переставляешь уже на автомате, а в голове опять крутятся Гейнц и Данилов. Причем поют
почему-то одну и туже строчку по кругу. Пытался вызвать что-нибудь другое, но вылезла почему-то Наташа Королева.
Не-е, лучше пусть эти двое поют.
Когда, наконец, дошли до места стоянки, оказалось, что у Макса в голове та же парочка пела ту же самую строчку. Но
если мне они пели "На скалистых ОТРОГАХ Хибин...", то Максу почему-то "На скалистых ОТРОДЬЯХ Хибин". :-) Народ, конечно,
покатывался со смеху.
Алексей обнаружил некоторую отмороженность в ноге - спасли, сильно растерев шерстяным носком. Ампутация не
понадобилась, хотя топор уже достали и продезинфицировали. В этой связи он вспомнил нашего общего знакомого,
который пошел в Хибины с группой и, отойдя километра 3-4 от Имандры, вынужден был вернуться, а потом 5 дней ждать в
Апатитах, когда девочек, которые были в команде, выпустят из больницы - они отморозили ноздри и пальцы ног и рук.
Потом уже они узнали, что в тот день было минус 52!!! К счастью, все обошлось - все пальцы и ноздри остались на местах.
Завалили здоровенную сушину, протестировали на предмет горения - превосходно. Ночью будем, наконец, в тепле. На меня
напал трудоголизм - еще бы, водки-то по 50 грамм на ночь только выдают. Вот и копал ходы разные, дрова колол. Хотел
вырыть туалет типа сортир, да ужин подоспел. Алексий сегодня со своей любовью к острой пище явно перестарался. Ем
макароны с тушенкой, чую, уголки губ жжет, во рту-то пока нормально, там еще от перцовки все горит. А вот уголки...
Оказывается кетчуп, которым наш чудесный руководитель щедро сдобрил макарошки, - кетчуп чили. Ну, думаю, началось. И
точно, ощущаю приличный кусок замороженного хрена, который, отогревшись, развалился у меня во рту. Блин, уже слезы
стали наворачиваться, а тут еще и здоровенный зуб чеснока раскусил, который Алексий вероломно подсунул каждому в миски.
Тут уж я не вытерпел и начал реветь и горланить так, что наверное все йети пообкакивались и медведи попросыпались.
Отдышался, огляделся, а все кругом тоже стоят со слезами на глазах и чеснок украдкой выплевывают. Терпят и молчат, в
отличие от меня. Субординация, понимаешь!
Наутро снова ясно, солнечно и вообще чудесно. Вчера явно произошел психологический перелом, - все, радостно дрожа от
холода, судорожно собирают шмотки и напевают что-то типа: "В Москву, в Москву...". Шли как-то совсем не спеша и с
удовольствием, и тропежка уже была не в тягость. Народ песни поет уже в голос, а не про себя. Макс продолжает долдонить
про отродья. Потихонечку, по пути фотографируя разные красивости, залезли на пер. Куропачий. После предыдущих
перевалов этот почти и незаметен. Мы с Алексеем прилично отстали, увлекшись фотографированием, и ребята слишком
забрали влево. В итоге мы вылезли на какой-то пупырь, с которого открывался неповторимый вид на окрестности. Видна была
целая куча перевалов: и Умбозерский с Рисчоррами, и стенка Академического озера, и Лопарский, и Щель, и еще куча
других, названия которых я не помню. При спуске нашли лыжню. Дедуктивным методом Алексий установил, что это те самые
Рома и Семен здесь проходили. Лыжня Семена имела более плавные изгибы и повороты - он шел на Бескидах. А вот по
Роминой лыжне ехать было просто невозможно: он на своем ски-туре таких кренделей навертел (еще бы, у него пятка
фиксируется), что мы, кто сдуру по его лыжне поехал, чуть в лепешки не порасшибались о деревья. Часа через 1,5 после
спуска Алексий объявил установку лагеря, правда, с оговоркой, что после установки лагеря все пойдем тропить под
последний перевал похода Ворткеуайв.
Лагерь ставили долго и тщательно. В итоге после обеда уже начало смеркаться. Тропить, ясен пень, никто уже не хотел.
В итоге пошли мы с Алексеем. К нашему счастью метров через 700 мы напали на лыжню, ведущую в нужном нам направлении.
Мы сразу сошлись во мнении, что человек шел один, а вот по поводу в какую сторону он шел, возникли разногласия.
Немножко померялись "Дерсу Узалами" - кто следы лучше читает. В итоге пришлось признать правоту руководителя -
субординация!
Минут через 40 решили возвращаться. Алексей отошел, а я присел на пенек, и только сейчас до меня дошло, что в этом
походе я еще ни разу не слышал тишины! А ведь так хотел, мечтал, а мы все болтаем и болтаем… Сижу, слушаю, сигаретку
закурил, снежок падает мягонький, - хорошо-то как. Только вслушался, глаза прикрыл, Алексий догоняет - лыжами скрипит.
Тьфу ты, пропасть! Ну ладно, что ж, потопали...
В лагере народ уже во всю варганил ужин. Пока ждали готовности, решили сыграть в "Контакт". Отличный способ скоротать
время. Народ начал припоминать приколы всякие. Например, как-то Лёня водил и загадал слово на "О". Народ гадал два
дня, а потом сдался. Слово оказалось "Омстердам" :-). Вот так!
Играем. Я вожу. Загадал слово на букву "б". Гадают сидят. Я - огромная глыба из сплава эрудиции и интеллекта. Слово
какое-то заковыристое выбрал, думаю, что гадать долго будут. А тут меня Ленка спрашивает: "Может быть это
АНТРОПОМОРФНЫЙ ДЕНДРОМУТАНТ?" Я тут выпадаю в осадок. Робко качаю права, дескать, так нечестно, а народ кругом
горланит "контакт, контакт", даже Лёня! Во, думаю, попал... Мне Ленка подсказывает, ты, говорит, проследи этимологию.
Прослеживаю: антропоморфный - человекоподобный, дендромутант - растениемутант какой-то получился. Мне в голову только
доктор Бушрут из мультика про Черного Плаща приходит, и все. Короче, время вышло, и народ мне чуть ли не хором
объявляет: "БУРАТИНО". Этой фишки я не знал. Глыба из сплава эрудиции и интеллекта медленно растаяла и впиталась в
снег...
Первый раз за поход выспался немножко, и не мерзли ноги - вот это жизнь! Правда, когда собирали рюкзаки, оказалось,
что у этой жизни есть и филейная часть - палатка намокла от падавшего ночью снега, и весит теперь килограмма на два
больше. Ну и ладно. Все равно сегодня последний день, а в Кировске - столовая, баня, живые женщины, а не боевые
подруги :-).
Вышли на Тульйок - дует сильно, а над Ворткеуайвом висит туча, из которой валит снег. Пока шли по ручью,
видели палаточку и две пары лыж рядом. Народ еще спал, видимо. Это была первая группа, встреченная, если можно
так выразиться, за весь поход. Алексий рассказывал, что когда они ходят в Хибины, как обычно, в середине
марта, народу просто полно, "как на Мсте в майские". Первым перед перевальным взлетом встал Макс. Несмотря на
пластик, попер так, что за ним народ еле успевал. Что такое с парнем случилось?.. Не иначе допингом
пользуется. Ветер такой, что приходится наклоняться, чтобы не сдуло, он почти непрерывным потоком несет в
лицо снежно-ледяное крошево. Если поднять глаза, самой седловины не видно, можно различить только два ярких
пятна - солнце. Почему два - мы так и не поняли. Наконец выползли на седловину, и тут же за нами будто
занавеску задернули - ветер исчез, прямо в лицо светит теплое, весеннее солнышко, сегодня первое марта. А
говорили, что "на плато Расвумчорр не приходит весна". Еще как приходит. Вон оно высится, а там тоже первое
марта!
Когда на седловине Алексий с отставшей частью догнал оторвавшийся авангард, он сказал, что обычно на перевал лазили
за три перехода, а в этот раз за два, и спросил у Макса, не заболел ли тот. Макс был в полном порядке и сиял нечищеными
два раза зубами. Долго-долго делали фото и с флагом, и без, и так, и эдак. Потом Алексей всех разогнал: "Вы в
столовку хотите, вообще, дендромутанты?". Дендромутанты хотели и очень, но сначала надо было преодолеть один опасный
участок спуска, где в 1981 году в яме снегом завалило семерых туристов. Яму благополучно объехали и покатили вниз.
Наконец-то нам попался склон, где нет ни фирна, ни льда - один ровный мягкий снег. Народ катился, вопя что-то
нечленораздельное и радостное. В середине склона встретился одинокий дядька с двумя парами лыж, угрюмо и
сосредоточенно поднимавшийся вверх. Одни лыжи на ногах, вторые - к рюкзаку приторочены. Любит кататься...
Под конец спуска я решил съехать чуть в сторону с накатанной лыжни, чтобы эффектно плавно затормозить в более рыхлом
снегу и подкатиться к уже спустившимся. Решения мои тверже камня, сказано - сделано. Только вот я что-то не учел,
поскольку через два метра после съезда с лыжни зарылся головой в снег по самые плечи. Конечно, все заржали и побежали
фотографировать, да мне и самому смешно. "Шалун уж отморозил пальчик, а мать грозит ему в окно".
Выйдя на территорию рудника, доели сухари и потопали на остановку. По пути смотрели на горнолыжников всяких, как они
там кренделя по трассе выписывают. Буржуи, блин. Не то, что мы, великие иванфедорычкрузенштерны - гордые покорители
скалистых отродий Хибин. На остановке сидели два сноубордиста. Такие все чистенькие, модненькие, блестященькие, в
касочках и очечках, и с бутылочками пивка. Не то, что мы, гордые покорители Хибин - великие амудсены и джеклондоны -
воняющие потом и дымом, чумазые от копоти и с обветренными рожами.
Уплатив за проезд, Алексий тихо так спрашивает: "Ну что, народ, где выходим? У почты, столовки или бани?" Дендромутанты
единодушно выдохнули: "В баню!!!!". Честно говоря, я сильно сомневался, что нас всех пустят в баню с лыжами,
рюкзаками и прочими аксессуарами гордых покорителей Хибин. Но Алексей, видимо, пустил в ход все свое обаяние, и нас не
только пустили, но еще и не пожалели каждому по простыне, потому что полотенец у нас не было.
В бане аборигены созерцали нас почти без любопытства - видать не в диковину. Только один дед разорался, дескать,
пока под душем не помоетесь, чтоб в парилку ни-ни, а то после вас, дескать, вонища такая, что и не зайдешь. Долго-долго
парились и мылись от души. Парилка у них фиговая - пар из городской системы отопления хлещет в парилку, когда желающий
поддать пару отрывает крантик. Причем крантик почему-то снаружи парилки. После мытья долго млели и остывали. Алексий
за это время успел и на почту сгонять, и в КСС отметиться.
Выйдя из бани, все, конечно, захотели есть, а столовка уже была закрыта. Зато на почту сгоняли и оповестили родных и
близких о своих подвигах. Потом, пока Алексей ловил автобус, который отвез бы нас в Апатиты, таращились на витрину
ларька. Кто на шоколадки, кто на пиво :-). По сходной цене договорились, что автобус завезет нас прямо на вокзал, хотя
он туда не шел. В автобусе я хотел было с грустью попровожать взглядом горы, подарившие мне 6 дней чистого и
незамутненного блаженства, но, во-первых, стемнело, а во-вторых стекло было покрыто наверное сантиметровым слоем инея.
На вокзале в Апатитах встретили Рому с Семёном. Они уже успели сделать фотографии, так как сидели на вокзале с самого
утра. Поболтали с ними, наконец выяснили, где они ходили и где чьи были лыжни. Часа на 2 раньше нас они уехали. В
общем, дальше ничего интересного, как вы, наверное, понимаете. Ждали, дождались, погрузились, поехали. На разборе
полетов Алексей, наконец, высказал, чему он так весь последний ходовой день удивлялся: "Во-первых, у меня еще
никогда в Хибинах не было такого холодного похода, а во-вторых - никогда еще после спуска с гор народ так не рвался
в баню. Обычно в столовую. Странный поход". Меня немного огорчило то, что он сказал, что в феврале они больше
никогда не пойдут нафиг! Так прямо и сказал: "В феврале в Хибины больше не пойдем нафиг!". А мне в феврале удобнее. Ну
да ладно, не беда, до следующего февраля еще год без малого. Что-нибудь да придумаем, где наша не пропадала, правда?..
Автор Титыч
Февраль 2004 г.
В оглавление
